К годовщине Великой иудейской революции в России. Альянс банкиров и революции

Представленные доказательства: обзор

Доказательства, уже опубликованные Георгием Катковым, Стефаном Поссони и Майклом Футреллом, подтвердили, что возвращение из эмиграции в Россию Ленина и его партии большевиков, за которыми через несколько недель последовало возвращение меньшевиков, финансировалось и было организовано германским правительством^[1].

Необходимые средства были частично переведены через «Ниа Банкен» в Стокгольме, который принадлежал Олофу Ашбергу, а двойной целью Германии было: а) выведение России из войны и б) контроль над послевоенными российскими рынками^[2].

Теперь, не ограничиваясь этой очевидностью, мы пойдем далее, чтобы установить непрерывную рабочую связь между большевицким банкиром Олофом Ашбергом и контролируемой Морганом компанией «Гаранта Траст» из Нью-Йорка до, во время и после революции в России.

В царские времена Ашберг был агентом Моргана в России и вел переговоры о русских займах в США; в 1917 году Ашберг был финансовым посредником революционеров; а после революции он стал главой Роскомбанка, первого советского международного банка, в то время как Макс Мэй, вице-президент контролируемой Морганом «Гаранта Траст», стал директором Роскомбанка и шефом его иностранного отдела.

Мы представили документальные доказательства непрерывных рабочих отношений между компанией «Гаранта Траст» и большевиками. Директора «Гаранта Траст» в 1917 году перечислены в Приложении 1.

Более того, есть доказательство перевода средств от банкиров Уолл-стрита для международной революционной деятельности.

Например, существует заявление (подтверждаемое телеграммой) Уильяма Б. Томпсона, директора Федерального резервного банка Нью-Йорка, крупного акционера контролируемого Рокфеллером «Чейз Бэнк» и финансового коллеги Гугенгеймов и Морганов, что он (Томпсон) дал на большевицкую революцию 1 миллион долларов для ведения пропаганды.

Еще один пример — Джон Рид, американский член исполкома Третьего Интернационала, которого финансировал и поддерживал Юджин Буассевейн, частный нью-йоркский банкир, и который работал на журнал «Метрополитэн» Гарри П. Уитни.

Последний в то время был директором «Гаранта Траст». Мы также установили, что Людвиг Мартене, первый советский «посол» в США, использовал (по мнению шефа британской разведки сэра Бэзила Томпсона) средства компании «Гаранта Траст».

Исследуя вопрос финансирования Троцкого в США, мы приходим к германским источникам в Нью-Йорке, которые ещё нужно определить.

И хотя мы не знаем точных германских источников средств Троцкого, мы знаем, что фон Павенштедт, главный кассир германских шпионов в США, также был старшим партнером в фирме «Амсинк & Ко.».

Эта фирма принадлежала вездесущей «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн» (АИК), также контролируемой Дж.П. Морганом.

Кроме того, фирмы Уолл-стрита, включая «Гаранта Траст», были связаны во время войны с революционной деятельностью Каррансы и Вильи в Мексике.

Мы также выявили документальные доказательства, касающиеся финансирования синдикатом Уолл-стрита революции Сунь Ятсена в Китае в 1912 году, революции, которая сегодня превозносится китайскими коммунистами как предвестница революции Мао.

Чарльз Б. Хилл, нью-йоркский юрист, который вел переговоры с Сунь Ятсеном от имени этого синдиката, был директором в трех дочерних фирмах компании «Вестингаус», и мы выяснили, что Чарльз Р. Крейн из компании «Вестингаус» в России был причастен к российской революции.

Совершенно оставляя в стороне финансы, мы установили и другое, возможно более существенное доказательство вовлеченности Уолл-стрита в дело большевиков. Миссия американского Красного Креста в России была частным предприятием У. Б. Томпсона, который публично предложил горячую поддержку большевикам.

Доступные сейчас документы британского военного кабинета вскрывают, что британская политика была ориентирована на режим Ленина-Троцкого в результате личного обращения Томпсона к Ллойд Джорджу в декабре 1917 года.

Мы приводили заявления директора Томпсона и заместителя председателя Уильяма Лоренса Саундерса из Федерального резервного банка Нью-Йорка в поддержку большевиков.

Джон Рид не только финансировался с Уолл-стрита, но имел постоянную поддержку своей деятельности, доходящую даже до обращения в Государственный департамент, от Уильяма Фрэнклина Сэндса, исполнительного секретаря «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн».

В деле об антиправительственной агитации Роберта Майнора есть сильные признаки и некоторые косвенные доказательства того, что полковник Эдвард Хаус приложил руку к освобождению Майнора. Значение дела Майнора заключается в том, что план Уильяма Б. Томпсона по большевицкой революции в Германии был той самой программой, которую Майнор осуществлял до ареста в Германии.

Некоторые международные агенты, например Александр Гомберг, работали на Уолл-стрит и на большевиков. В 1917 году Гомберг был представителем американской фирмы в Петрограде, работал на миссию американского Красного Креста Томпсона, стал главным агентом большевиков в Скандинавии, пока его не депортировали из Норвегии, затем стал доверенным помощником Рива Шли из «Чейз Бэнк» в Нью-Йорке, а позже Флойда Одлума из корпорации «Атлас».

Эта деятельность в пользу большевиков исходила, по большей части, из одного адреса: Нью-Йорк, Бродвей 120. Доказательство этого было намечено в общих чертах, но не приводилось какой-либо решающей причины этой необычной концентрации по одному адресу, за исключением того, что там, кажется, разделяли иностранный вариант мысли Кэрролла Куигли по проникновению Дж. П. Моргана в ряды местных левых сил: Морган также проник и в ряды международных левых.

На Бродвее 120 располагался Федеральный резервный банк Нью-Йорка. Средством для этой пробольшевицкой активности была «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн» — тоже на Бродвее 120.

Всего через несколько недель после начала революции государственный секретарь Роберт Лансинг запрашивал мнение АИК о большевицком режиме, и Сэндс, исполнительный секретарь АИК, едва мог сдержать свой энтузиазм в отношении большевиков.

Людвиг Мартене, первый советский посол, был вице-президентом компании «Вайнберг & Познер», которая также располагалась на Бродвее 120. Компания «Гаранта Траст» находилась рядом, на Бродвее 140, но на Бродвее 120 была компания «Гаранта Секьюритиз».

В 1917 году на Бродвее 120 находилась компания «Хант, Хилл & Беттс», и Чарльз Б. Хилл из этой фирмы был посредником в сделках с Сунь Ятсеном. Компания «Джон МакГрегор Грант», которая финансировалась Олофом Ашбергом в Швеции и «Гаранта Траст» в США и которая числилась в черных списках военной разведки, располагалась по тому же адресу: Бродвей 120.

Гугенгеймы и исполнительное ядро фирмы «Дженерал Электрик» (также представленные в АИК) находились на Бродвее 120. Поэтому вряд ли можно считать удивительным, что Клуб банкиров также располагался на последнем (35-м) этаже здания на Бродвее 120.

Важно, что поддержка большевиков не прекращалась и после революции; так что эту поддержку нельзя полностью объяснить условиями войны с Германией.

Американо-русский синдикат, образованный в 1918 году для получения концессий в России, поддерживали круги Уайта, Гугенгейма и Синклера. Директорами компаний, контролируемых этими тремя финансистами, были Томас У. Ламонт («Гаранта Траст»), Уильям Бойс Томпсон (Федеральный резервный банк) и наниматель Джона Рида Гарри Пейн Уитни («Гаранта Траст»).

Это дает весомые основания предположить, что синдикат был образован, чтобы рассчитаться за прежнюю поддержку дела большевиков в период революции. И затем мы обнаружили, что «Гаранта Траст» оказывала финансовую поддержку Советскому бюро в Нью-Йорке в 1919 году.

Первый, действительно конкретный сигнал об оплате прежней политической и финансовой поддержки поступил в 1923 году, когда Советы создали свой первый международный банк — Роскомбанк.

Коллега Моргана Олоф Ашберг стал номинальным главой этого советского банка; Макс Мэй, вице-президент компании «Гаранта Траст» — его директором, и Роскомбанк быстро назначил «Гаранта Траст» своим агентом в США.

Объяснение союза нечестивых

Каким же мотивом объясняется эта коалиция капиталистов и большевиков?

Россия была тогда и является сегодня крупнейшим нетронутым рынком в мире.

Более того, Россия, тогда и сейчас, представляет наибольшую угрозу потенциальной конкуренции для американского промышленного и финансового господства. (Достаточно одного взгляда на карту мира, чтобы понять географическую разницу между огромной земельной массой России и значительно меньшими Соединенными Штатами.)

Уолл-стрит наверняка пробирала холодная дрожь, когда он думал о России, как о втором, наряду с Америкой, промышленном гиганте.

Но зачем позволять России стать конкурентом и вызовом американскому господству?

В конце XIX века Морган, Рокфеллер и Гугенгейм продемонстрировали свои монополистические наклонности.

В книге «Железные дороги и регулирование, 1877-1916» Габриэль Колко показал, как владельцы железных дорог, а не фермеры, хотели государственного контроля за железными дорогами, чтобы сохранить свою монополию и устранить конкуренцию.

Поэтому, простейшим объяснением нашего доказательства является то, что синдикат финансистов с Уолл-стрита расширил свои монопольные амбиции до глобального масштаба.

Гигантский российский рынок надлежало захватить и превратить в техническую колонию, которая будет эксплуатироваться немногими мощными американскими финансистами и подконтрольными им корпорациями.

То, чего Комиссия по торговле между штатами и Федеральная комиссия по торговле, всецело находящиеся в руках американских промышленников, смогли достигнуть для них у себя в стране, — того же может достичь для них за границей правительство планового социализма, с учетом надлежащей поддержки и стимулов от Уолл-стрита и Вашингтона.

В заключение, пусть это объяснение кажется слишком радикальным, вспомним, что именно Троцкий брал царских генералов для укрепления Красной армии, именно Троцкий призывал американских официальных лиц контролировать революционную Россию и выступать в интересах Советов, именно Троцкий сначала подавил свободомыслящий элемент в российской революции, а затем рабочих и крестьян.

При этом официальная история полностью игнорирует 700-тысячную армию «зеленых», состоявшую из бывших большевиков, разгневанных предательством революции, и эта армия воевала и с белыми, и с красными.

Другими словами, мы предполагаем, что большевицкая революция была союзом политиков: политиков-революционеров и политиков-финансистов, объединившихся против истинно революционных свободомыслящих элементов России^[3].

Теперь у читателей должен возникнуть вопрос: не были ли эти банкиры тайными большевиками? Конечно, нет. Финансисты не имели идеологии. Было бы большой ошибкой предполагать, что помощь большевикам была идеологически мотивирована в любом узком смысле.

Финансисты имели один мотив — власть — и поэтому помогали любому политическому инструменту, который обеспечил бы им доступ к власти: будь то Троцкий, Ленин, царь. Колчак, Деникин — все они получали помощь в большей или меньшей степени.

Все, кроме тех, которые хотели общества, истинно свободного для индивидуума.

Помощь не ограничивалась политиками-большевиками и политиками-антибольшевиками. Джон П. Диггинс в книге «Муссолини и фашизм: Взгляд из Америки»^[4] заметил в отношении Томаса Ламонта из «Гаранта Траст»:

«Из всех лидеров американского бизнеса тем, кто наиболее энергично поощрял дело фашизма, был Томас У. Ламонт. Глава мощной банковской сети Дж.П. Моргана, Ламонт служил правительству фашистской Италии в качестве чего-то вроде консультанта по бизнесу».

В 1926 году Ламонт получил для Муссолини заём в 100 миллионов долларов — в особенно трудное для итальянского диктатора время. Мы можем также вспомнить, что этот директор «Гаранта Траст» был отцом американского коммуниста Корлисса Ламонта.

Этот одинаковый подход к однотипным тоталитарным системам, коммунизму и фашизму, не был привилегией только семьи Ламонтов. Например, Отто Кан, директор «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн» и фирмы «Кун, Леб & Ко.», был уверен, что «американский капитал, инвестированный в Италии, найдет безопасность, поощрение, возможности и вознаграждение» ^[5].

Это тот самый Отто Кан, который в 1924 году внушал социалистической Лиге промышленной демократии, что ее цели являются его целями^[6]. Различие было только — по словам Отто Кана — в средствах для достижения этих целей.

Айви Ли, человек Рокфеллера по связям с общественностью, делал перед доверчивой американской публикой схожие заявления и был ответствен за восхваление советского режима в конце 1920-х годов.

Мы также видели, что Бэзил Майлс, заведующий русским отделом в Государственном департаменте и бывший коллега Уильяма Франклина Сэндса, оказывал решительную поддержку бизнесменам, ведущим дела с большевиками, а в 1923 году тот же Майлс написал профашистскую статью «Чернорубашечники и бизнес в Италии»^[7].

«Успех фашистов является выражением молодости Италии», — писал Майлс, прославляя фашистское движение и аплодируя его уважению к американскому бизнесу.

План «Марбург»

План «Марбург», финансируемый из обширного наследства Эндрю Карнеги, был подготовлен в начале XX века.

Он свидетельствует о преднамеренности этого типа кажущейся шизофрении, которая на самом деле маскирует цельную программу приобретения власти: «Если бы Карнеги с его неограниченным богатством, международные финансисты и социалисты могли бы организоваться в движение, чтобы подчинить своей воле образование Лиги для принудительного установления мира»^[8].

Правительства всех стран земли, по плану «Марбург», должны быть социализированы, тогда как конечная власть будет оставаться в руках международных финансистов «для контроля за советами и принудительного установления мира, [и таким образом] создания специфического средства от всех политических болезней человечества»^[9].

Эта идея была связана с другими элементами, имеющими сходные цели. Лорд Мильнер в Англии дает трансатлантический пример банковских интересов, признающих достоинства и возможности марксизма. Мильнер был банкиром, влиятельным в британской политике военного времени, и симпатизировал марксизму^[10].

В 1903 году в Нью-Йорке был основан социалистический клуб «X». Среди его членов были не только коммунист Линкольн Стеффенс, социалист Уильям Инглиш Уоллинг и коммунистический банкир Моррис Хиллквит, но и Джон Дьюи, Джеймс Т. Шотуэлл, Чарльз Эдвард Расселл и Руфус Уикс (вице-президент нью-йоркской компании «Лайф Иншуренс»).

На годовом заседании Экономического клуба в отеле «Астор» в Нью-Йорке также выступали социалисты.

В 1908 году, когда А. Бартон Хепберн, президент банка «Чейз Нэшнл», был президентом Экономического клуба, главным оратором был вышеупомянутый Моррис Хиллквит, который «имел обширные возможности проповедовать социализм перед собранием, которое представляло богатство и финансовые интересы»^[11].

Из этих невероятных семян выросло современное интернационалистическое движение, в которое входили не только финансисты Карнеги, Пауль Варбург, Отто Кан, Бернард Барух и Герберт Гувер, но и Фонд Карнеги и его детище — «Международное примирение». Попечители из Фонда Карнеги выделялись, как мы видели, в совете «Америкэн Интернэшнл Корпорейшн».

В 1910 году Карнеги пожертвовал 10 миллионов долларов на основание Фонда Карнеги для международного мира, и в совете попечителей были Элиху Рут (миссия Рута в Россию, 1917), Кливленд X. Додж (обеспечивал финансовую поддержку президенту Вильсону), Джордж У. Перкинс (партнер Моргана), Дж.Дж. Балч (АИК и фирма «Амсинк»), Р.Ф. Херрик (АИК), Х.У. Притчетт (АИК) и другие магнаты Уолл-стрита.

Вудро Вильсон подпал под мощное слияние этой группы интернационалистов, ибо был обязан им деньгами. Как писал Дженнингс К. Уайс: «Историки никогда не должны забывать, что Вудро Вильсон... обеспечил Льву Троцкому возможность въехать в Россию с американским паспортом»^[12].

Но и Лев Троцкий также утверждал себя как интернационалист. Мы отметили его небезынтересные интернационалистические связи на высоком уровне в Канаде. Троцкий не был тогда ни прорусским, ни просоюзническим, ни прогерманским деятелем, как многие пытались его выставить. Троцкий был за мировую революцию, за всемирную диктатуру; одним словом, он был интернационалист^[13].

Тогда у большевиков и банкиров была эта существенная общая платформа — интернационализм. Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть.

Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами. Банковское сообщество меньше всего хочет свободной экономики и децентрализованной власти, так как это распыляет власть.

Итак, вот искомое объяснение, которое соответствует нашим доказательствам. Эта группа банкиров и торговцев акциями не была ни большевицкой, ни коммунистической, ни социалистической, ни демократической, ни даже американской. Превыше всего эти люди желали рынков, то есть захваченных ими международных рынков и своей монополии на мировом рынке как конечной цели.

Они желали рынков, которые могли бы эксплуатировать монопольно, не боясь конкуренции со стороны русских, немцев или кого-то еще, включая американских бизнесменов за пределами их избранного круга.

Эта замкнутая группа была аполитичной и аморальной. В 1917 году она имела прямую цель — захватить русский рынок; и все это представлялось под интеллектуальным прикрытием некоей лиги для установления мира.

И Уолл-стрит действительно достиг своей цели. Американские фирмы, контролируемые этим синдикатом, позже пошли дальше и строили Советский Союз, а сегодня уверенно идут по пути введения советского военно-промышленного комплекса в эру компьютеров.

Сегодня их цель все еще жива и действует. Джон Д. Рокфеллер излагает ее в своей книге «Вторая американская революция», на титульном листе которой красуется пятиконечная звезда^[14].[15]

Эта книга содержит голословный призыв к гуманизму, то есть призыв, что нашим первым делом должна быть работа ради других. Иначе говоря, призыв к коллективизму. Гуманизм это коллективизм.

Однако стоит отметить, что Рокфеллеры, которые продвигали эту гуманистическую идею в течение века, так и не передали СВОЮ собственность другим. Поэтому в их рекомендации можно предположить тот скрытый смысл, что мы все работаем на Рокфеллеров.

Книга Рокфеллера проводит идею коллективизма под маской «осторожного консерватизма» и «общественного блага». В действительности же это призыв к продолжению прежней поддержки Морганом-Рокфеллером коллективистских предприятий и массового уничтожения индивидуальных прав.

Таким образом, «общественное благо» использовалось и используется сегодня в качестве средства и предлога для самовозвеличивания избранного круга, который призывает к миру во всем мире и к человеческой порядочности.

Но до тех пор, пока читатель рассматривает всемирную историю сквозь призму непримиримого марксистского противоречия между капитализмом и коммунизмом, цели описанного альянса между международными финансами и интернационалистической революцией остаются скрытыми для понимания.

То же самое можно было бы сказать и о «содействии общественному благу» ворами и грабителями.

А если эти альянсы все еще остаются для читателя непонятными, то он должен подумать над тем очевидным фактом, что те же самые международные дельцы и их аппарат всегда хотели определять, что должны делать другие люди, но явно не хотели быть первыми в очереди, чтобы отдать свое собственное богатство и власть. Их уста открыты, но карманы закрыты.

Этот метод, используемый монополистами для обмана общества, в начале XX столетия был изложен Фредериком К. Хоувом в книге «Признания монополиста» ^[16]. Прежде всего, говорит Хоув, политика является необходимой частью бизнеса.

Для контроля над промышленностью необходимо контролировать Конгресс и законодателей, чтобы таким образом заставить общество работать на тебя, монополиста. Поэтому двумя принципами удачливого монополиста, по мнению Хоува, являются: «Во-первых, дай обществу работать на тебя, и во-вторых, делай бизнес из политики»^[17]. Это, писал Хоув, основные «правила большого бизнеса».

Существуют ли какие-нибудь доказательства того, что эта всеохватная цель была также известна Конгрессу и ученому миру? Разумеется, возможность этого была известна и известна широко.

Например, давая показания в Овермановском комитете Сената, Альберт Рис Вильяме, хитрый комментатор революции, говорил:

«...вероятно, это правда, что при советском правительстве промышленная жизнь будет развиваться намного медленнее, чем при обычной капиталистической системе. Но почему великая индустриальная страна, наподобие Америки, должна желать создания и последующей конкуренции другого великого промышленного соперника? Не согласуются ли интересы Америки в этом отношении с медленным темпом развития, который проектирует для себя Советская Россия?

Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент заключается в том, что в интересах Америки, чтобы Россия была угнетённой?

Г-н Вильямс: Не угнетённой...

Сенатор Уолкотт: Вы так сказали. Почему должна Америка желать, чтобы Россия стала её промышленным конкурентом?

Г-н Вильямс: Это с капиталистической точки зрения. В целом Америка не заинтересована, я думаю, в возникновении на рынке ещё одного великого промышленного соперника, наподобие Германии, Англии, Франции и Италии. Я думаю, другое правительство в России, не советское, вероятно, увеличило бы темп или скорость развития России, и мы бы имели ещё одного соперника. Конечно, это аргументация с капиталистической точки зрения.

Сенатор Уолкотт: Итак, Вы представляете здесь аргумент, который, по Вашему мнению, может иметь привлекательность для американского народа, причём Ваша точка зрения такова, что если мы признаем советское правительство России в его теперешнем виде, мы признаем правительство, которое не сможет конкурировать с нами в промышленности в течение многих лет?

Г-н Вильямс: Это факт.

Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент в том, что при советском правительстве Россия будет не в состоянии, по крайней мере, в течение многих лет, приблизиться к Америке по промышленному развитию?

Г-н Вильямс: Абсолютно так»^[18].

В этом откровенном заявлении Альберта Риса Вильямса^[19] содержится основной ключ для пересмотра толкования российской истории на протяжении последней половины столетия.

Уолл-стрит, или скорее комплекс Моргана-Рокфеллера, представленный на Бродвее 120 и Уолл-стрит 14, руководствовался чем-то очень близким к аргументации Вильямса.

Уолл-стрит вступил в Вашингтоне в битву за большевиков — и выиграл. Советский тоталитарный режим выжил.

В 1930-х годах иностранные фирмы, главным образом из группы Моргана-Рокфеллера, выполняли пятилетние планы. Они продолжали строить Россию как в экономическом, так и в военном отношении^[20].

С другой стороны, Уолл-стрит, вероятно, не предвидел ни Корейской войны, ни Вьетнамской войны, в которых 100.000 американцев и бесчисленное число наших союзников потеряли свои жизни от советского оружия, изготовленного по той же самой импортированной из США технологии.

Что казалось Уолл-стритовскому синдикату дальновидной и несомненно прибыльной политикой, стало кошмаром для миллионов за пределами избранного влиятельного круга и правящего класса.

Из книги Энтони Саттон

"Уолл-стрит и большевистская революция"

[1] Michael Futrell. Northern Underground (London: Faber and Faber, 1963); Stefan Possony. Lenin: The Compulsive Revolutionary (London: George Alien & Unwin, 1966); George Katkov. German Foreign Office Documents on Financial Support to the Bolsheviks in 1917 // International Affairs 32 (Royal Institute of International Affairs, 1956).

[2] Там же, особенно у Каткова.

[3] См. также: Voline (V.M. Eichenbaum). Nineteen-Seventeen: The Russian Revolution Betrayed (New York: Libertarian Book Club, n.d.). [С нашей точки зрения, Э. Сатгон слишком идеализирует «зеленых» — часто это были банды анархистов, уголовников, самостийников, руководствовавшихся местными эгоистичными, даже личными, но не общегосударственными целями — однако это отдельный вопрос, проистекающий из общего оправдания американским автором «свободолюбивой революции» против российской монархии; см. также послесловие издателя. — Прим. ред. «РИ».]

[4] John P. Diggins. Mussolini and Fascism: The View from America (Princeton, NJ.: Princeton University Press. 1972.

[5] Ibid., p. 149.

[6] См. эпиграф к главе 4.

[7] Nation's Business, February 1923, pp. 22-23.

[8] Jennings С. Wise. Woodrow Wilson: Disciple of Revolution (New York: Paisley Press, 1938), p. 45.

[9] Ibid., р. 46.

[10] См. эпиграф к главе 6.

[11] Morris Hillquit. Loose Leaves from a Busy Life (New York: Macmillan, 1934), p. 81.

[12] Wise. op. cit., p. 647.

[13] Leon Trotsky. The Bolsheviki and World Peace (New York: Boni & Liveright, 1918).

[14] В мае 1973 г. банк «Чейз Манхэттен» (председатель Дэвид Рокфеллер) открыл свое представительство в Москве по адресу: площадь Карла Маркса, 1. Контора в Нью-Йорке находится по адресу: Чейз манхеттен плаза, 1.

[15] О значении пятиконечной звезды (пентаграммы) см. в послесловии издателя. — Прим. ред. «РИ».

[16] Frederick С. Howe. Confessions of a Monopolist (Chicago: Public Publishing, n.d.).

[17] Ibid.

[18] U.S., Senate. Bolshevik Propaganda, hearings before a subcommittee of the Committee on the Judiciary, 65th Cong., pp. 679-80. См. также в главе 6 данной книги о роли Вильямса в Пресс-бюро Радека.

[19] С советском издании «Десяти дней, которые потрясли мир» содержится такая редакционная справка об авторе этого признания: «Альберт Рис Вильямс — друг Джона Рида, видный американский прогрессивный деятель и публицист; автор нескольких книг о борьбе трудящихся за социализм» (М. 1957, с. 165). — Прим. ред. «РИ».

[20] См.: Antony С. Sutton. Western Technology and Soviet Economic Development, 3 vols. (Stanford. Calif.: Hoover Institution, 1968, 1971, 1973); см. также: National Suicide: Military Aid to the Soviet Union (New York: Arlington House, 1973).

Об иудейском расколе после революции 1917 года. 2009.10.20. Николай Левашов