Духовная общность двух Интернационалов и теория конвергенции

Но почему же все-таки «мировая закулиса» сочла коммунистическую диктатуру в СССР, ставившую себе цель мировой революции, меньшей опасностью по сравнению с фашизмом, не отвергавшим частной собственности?

На что надеялся Уолл-стрит, поддерживая большевиков в 1920-1930-е годы, несмотря на знаменитое ленинское обещание повесить капиталистов на той «веревке», которую они сами для этого дают?

Видимо, это разногласие «мировая закулиса» надеялась преодолеть в рамках своей долгосрочной глобальной стратегии.

Проф. Саттон показывает, что в начале XX в. у нее возникла «программа захвата власти», состоявшая в том, что «Правительства всего мира... должны быть социализированы, но верховная власть должна оставаться в руках международных финансистов» (гл. 11).

Для иллюстрации возможного совмещения банкирской космополитической идеологии с коммунистической приведем несколько цитат из «Манифеста коммунистической партии» Маркса-Энгельса: «Законы, мораль, религия — все это... не более как буржуазные предрассудки».

«Рабочие не имеют отечества... Национальная обособленность и противоположности народов все более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни».

У коммунистов была и сходная цель объединения мира под одним правительством; разница лишь в том, что капиталисты предназначали в мировые правители себя, а коммунисты — себя...

Не противоречит этому и идея «перманентной мировой революции» Троцкого, цель которой можно видеть по его восторженным отзывам о США: «Я оказался в Нью-Йорке, в сказочно-прозаическом городе капиталистического автоматизма, где на улицах торжествует эстетическая теория кубизма, а в сердцах — нравственная философия доллара.

Нью-Йорк импонировал мне, так как он полнее всего выражает дух современной эпохи... Цифры роста американского экспорта за время войны поразили меня. Они предопределяли ... решающую мировую роль Соединенных Штатов после войны...

Я уезжал в Европу с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества. Я утешал себя тем, что когда-нибудь вернусь»^[1].

Того же Троцкий хотел и для Европы: «...лозунг Соединенных Штатов Европы — без монархий и постоянных армий — стал бы в указанных условиях объединяющим и направляющим лозунгом европейской революции»^[2].

Разумеется, Ленин и Троцкий считали, что банкиры, космополитизируя мир, «бессознательно» содействуют мировой коммунистической революции. Банкиры же полагали, что революционеры, разрушая мир христианских ценностей, работают на установление всемирной власти денежной олигархии.

Но в представлениях об обществе будущего их идеологии во многом совпадали, как и во враждебном отношении к «реакционной» православной России. Ленин лишь выражал свою ненависть к ней иными, чем Шифф, — «классовыми» терминами:

«Лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман... Пролетариат же не только не берется отстоять национальное развитие каждой нации, а напротив... поддерживает все, ведущее к слиянию наций».

«Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской, культуры? Нет... Наше дело — бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной культурой великороссов»^[3].

Во всяком случае, ситуация была очевидна для 1920-х годов, которую описал проф. Саттон: «Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть.

Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами. Менее всего сообщество банкиров хочет пустить экономику на самотек и децентрализовать власть» (гл. 11).

На фоне этих выводов понятно, что не только теорией были такие высказывания русских религиозных философов, как, например, парижанина В.Н. Ильина:

«Совершенно нецелесообразным представляется... противопоставление революции капитализму и буржуазному строю. Так как золотой телец, «мамона» — финансовый капитал, есть тоже представитель идеи чистой власти, то отсюда связь революции с «мамоной» несмотря на видимость борьбы.

В сущности, нужно говорить так: и революция и мамона являются двумя ликами одной и той же идеи чистой власти, ее феноменологией... Теперь совершенно ясно, почему современная буржуазия, капитализм и масонство так тесно связаны с лоном революции, почему они это лоно поддерживают и питают...»^[4].

Это питание даже на межгосударственном уровне продолжалось до 1940-х годов. В результате в годы второй мировой войны в компартии окрепла не только национал-большевицкая часть (к патриотической обороне Сталин призвал даже уцелевших епископов и назначил Патриарха), но и интернационалистическая, которой было доверено установить контакты с теми же западными «союзными» кругами ради «ленд-лиза».

Немалую роль в этом сыграл созданный в 1941 г. «Еврейский антифашистский комитет».

В первые годы войны США, по их данным, поставили «братскому режиму» в СССР 14,5 тысяч самолетов, 7,5 тысяч танков, на 1 миллиард долларов боеприпасов, 475 тысяч тракторов и тягачей, 30 тысяч металлорежущих станков, 2 тысячи локомотивов, более 300 тонн цветных металлов, резину (в которую было обуто три четверти колёсного транспорта), 2 миллиона тонн продовольствия, одежду...

Без американской помощи Сталин не удержался бы после сокрушительных поражений 1941 года. Таким образом, «мировая закулиса», преследуя свои цели, вновь спасла коммунистический режим в России, а десятки миллионов русских жизней спасли демократию в Европе.

И если 1917-1933 годы были этапом «российско-американской совместной революции», вызвавшим реакцию в виде процессов 1930-х годов, то 1941-1945 годы стали уже этапом «совместной войны». И она также вызвала аналогичную реакцию в виде внутренней борьбы и новых чисток.

Послевоенную борьбу между национал-большевиками и интернационалистами Сталин сначала использует лишь для взаимного истребления подозрительных и «отработавших» кадров с обеих сторон.

Но эта борьба усугубилась симпатиями советских евреев к Израилю, созданному решением Совета Безопасности ООН (при активном участии СССР).

Стихийные приветственные демонстрации во время визита в Москву Голды Меир, вызвали у Сталина недоверие к евреям ^[5], — пишет И.Б. Шехтман.

И если учесть высокий процент евреев в советской интеллигенции, то планы Сталина провести уже действительно еврейскую чистку приобретают правдоподобные объяснения.

Началась подготовка к новому процессу над «шпионами», еврейские авторы утверждают, что были подготовлены материалы, оправдывающие депортацию евреев на Дальний Восток, но этому помешала смерть вождя.

Многие признанные на Западе исследователи считают, что диктатору помогли умереть те, от кого он хотел избавиться. «Гипотеза об убийстве Сталина основана на серьезных доводах»^[6], — пишет М. Геллер.

Очевидно то, что ближайшие соратники Сталина, обреченные на заклание, имели для этого особые причины, — считает Авторханов: «из 11 членов Политбюро пять оказались еврейскими родственниками (Молотов, Маленков, Ворошилов, Хрущев, Андреев), один — евреем (Каганович), один «полуевреем» (Берия)»^[7]; для них было естественно — защищаться.

Послевоенная «холодная война» между коммунизмом и капитализмом наметилась, однако, еще накануне антиеврейской кампании — поскольку коммунизм в России, особенно после реабилитации русского патриотизма в годы войны, все больше переставал быть слабым, интернационалистическим.

«Мировая закулиса» увидела, что недооценила ни агрессивного глобального потенциала коммунистической идеологии, ни национальных особенностей России, которую оказалось «легче убить, чем повалить».

Лишь с этого времени и началось противостояние Запада Советскому Союзу, но не столько коммунизму, сколько возможности воссоздания на его месте исторической России.

США выразили это в «Законе о порабощенных нациях» (1959)^[8], определив своего врага как «русский коммунизм» и официально обязавшись поддерживать против него все сепаратистские движения среди народов СССР.

Разногласия же «мировой закулисы» с марксистской идеологией и в этот период не были принципиально несовместимыми (вспомним активность А. Хаммера). К тому же молодое поколение партийных функционеров взрастало на зависти к материальному уровню Запада и с комплексом неполноценности перед ним.

Это было неизбежным следствием экономически неэффективной системы, основанной на очевидной лжи и несвободе — что вело к невольной идеализации противоположного строя. В годы «перестройки» именно эти иллюзии, умело манипулируемые с Запада, помогли «мировой закулисе» разрушить СССР и укрепиться во всех его обломках.

В 1970-е годы проф. Саттон ставил вопрос: «Может ли капитализм быть тезисом, а коммунизм антитезисом для достижения цели революционных групп и их финансистов — синтезировать эти две системы в какую-то еще неизвестную мировую систему?».

Для обозначения этого синтеза как цель «холодной войны» возникла идея «конвергенции» капитализма с коммунизмом в нечто среднее.

В действительности же после крушения коммунистического лагеря, произошла конвергенция в одну сторону: коммунистического общества в западное.

Но и западное общество все более обнаруживает умело маскируемые тоталитарные черты, в основном вследствие использования новых средств контроля — это, видимо, и должно стать тем «третьим», к которому издавна стремятся банкиры: всемирной космополитической тоталитарной демократией.

После крушения коммунистической системы шансы для такого объединения мира стали вполне реальны, ибо силе долларовых бумажек ничего материально сравнимого не противостоит. Правительство США открыто провозгласило идеологию «Нового мирового порядка» под своим господством.

Его идеолог ф. Фукуяма называет это «концом истории», а уже знакомый нам Ж. Аттали описывает этот «торговый строй» как общество, предельно атомизированное, но и предельно подконтрольное банкирам посредством электронной техники.

С помощью этой техники будут делаться (по-прежнему «из ничего») и сами деньги: нажатием банкирского пальца на клавишу компьютера. А пользоваться ими — продавать и покупать — сможет уже лишь лояльный индивидуум, удостоенный чести быть занесенным во всемирный компьютер...

Усиление активности «мировой закулисы» по унификации мира и подавлению в нем очагов возможного сопротивления (и альтернативных общественных моделей) мы видим на примерах спровоцированной войны против Ирака, блокады расчлененной православной Сербии, наконец, в активном вмешательстве в России, где у власти с 1991 г. поставлены неофевралистские силы, создающие бездуховное общество, которое обеспечивает контроль над ним мировой финансовой олигархии.

Таким образом, мы вынуждены возразить против мнения проф. Саттона, что: «Финансисты имели один мотив — власть — и поэтому помогали любому политическому инструменту, который обеспечил бы им доступ к власти: будь то Троцкий, Ленин, царь. Колчак, Деникин — все они получали помощь в большей или меньшей степени».

Нельзя не видеть, что «мировой закулисе» была приемлема далеко не всякая власть в России, ибо не всякая обеспечила бы неограниченное господство их денег.

Выше уже отмечено, какой была их «помощь» Колчаку и Деникину. Самодержавие же никак не хотело обеспечивать им доступ к власти — поэтому и была ими сокрушена монархия. Это отразилось и в меморандуме Томпсона Ллойд-Джорджу: «Демократическая Россия стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир».

Нельзя не видеть, что «мировая закулиса» все сделала против православной монархической власти, затем отдала предпочтение красным перед белыми в гражданской войне, а затем (в своей «советологии») троцкистам-интернационалистам перед национал-большевиками в 1930-е годы.

Лишь необходимость использовать СССР для разгрома фашизма заставила «закулису» в годы войны примириться с национальной мутацией коммунизма, но после победы над фашизмом (русской кровью) объявление «холодной войны» было логично.

Как и позже подталкивание «десталинизации» в сторону интернационализма (что привело к новым репрессиям, в том числе и против Церкви), сведение коммунистических преступлений только к репрессиям против «своих», соответствующее направление горбачевской «перестройки» и экономическая оккупация России в неофевралистскую эпоху Ельцина.

Наблюдая за логикой действий Запада, И.А. Ильин это предвидел уже в 1950-е годы^[9]: «Если что-нибудь может нанести России, после коммунизма, новые, тягчайшие удары, то это именно упорные попытки водворить в ней после тоталитарной тирании — демократический строй».

Это «значит вернуться к пустому фразерству Временного правительства и повторить гибельный эксперимент того времени в новом несравненно худшем виде». С провозглашения демократии начнется «внедрение в Россию мировой закулисы», которая бросит на это огромные деньги.

«Среди обнищавшего, напуганного и беспомощного русского населения инфильтрация разольется неудержимо, все политические и социальные высоты будут захвачены тихой сапой и скоро все республиканские правительства будут служить «одной великой идее»: безыдейной покорности, безнациональной цивилизации и безрелигиозного псевдобратства».

Враги России «не успокоятся до тех пор, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы привить ему под видом «терпимости» — безбожие, под видом «республики» — покорность закулисным мановениям, и под видом «федерации» — национальное обезличие...

Им нужна Россия с убывающим народонаселением...

Им нужна Россия безвольная, погруженная в несущественные и нескончаемые партийные распри...

Им нужна Россия расчлененная, по наивному «свободолюбию» согласная на расчленение и воображающая, что ее «благо» — в распадении...

Но единая Россия им не нужна», — предупреждал полвека назад идеолог белого Зарубежья.

Все это мы теперь видим воочию. Как и то, что для выполнения этих планов для Запада наиболее приемлемыми оказались бывшие коммунистические вожди, перекрасившиеся в демократов.

Именно они стали президентами как РФ, так и других «независимых государств», нарезанных на российском теле по большевицкой антирусской прихоти.

Это понятно: такими президентами-марионетками Западу легче манипулировать извне, ибо они благодарны уже за то, что западные менторы предали забвению все их преступления над Россией.

Точнее: все их совместные преступления над Россией, которую они по-прежнему совместно стремятся выдать за «тюрьму народов».

Сопротивление же своей власти они теперь преодолевают по-демократически: целенаправленным разложением народной нравственности.

Противостоять этому может только возрождение русского национального самосознания — которое и воспринимается ими как главный враг: «Русский национализм может стать большей угрозой миру, чем был коммунизм»^[10] — откровенно заявил Сорос (Шифф нашего времени).

Лишь нежелание посткоммунистических вождей вскрывать истинный масштаб преступлений партии Ленина сделало возможным выдвижение ее остатка в качестве главной оппозиции против нынешней олигархии - когда люди сравнивают нынешний произвол с недавним тоталитарным «порядком».

И «мировая закулиса» успешно использует этот, казалось бы, отработавший свое коммунизм в новых целях: неокоммунистическая оппозиция в неофевралистской России выгодна Западу, ибо при всей своей справедливой критике «семибанкирщины» она затемняет суть всего происшедшего в XX в. и даже помогает неофевралистскому режиму обелять себя как «меньшее зло» в сравнении с кровавой большевицкой историей.

Это наглядно проявилось на президентских выборах 1996 года.

Да и есть ли принципиальная духовная разница между неокоммунистической оппозицией и неофевралистской властью? Ее нет, как не было и в 1917 году.

Об этом, с одной стороны, свидетельствуют постоянные перебеги коммунистических функционеров к кормушкам в лагере власти. А с другой стороны — и при «антикоммунисте» Ельцине и его последователях в центре столицы все еще лежит труп ее разрушителя и богоборца.

Пассажиры «запломбированных» вагонов и парохода Троцкого возлегают у святых стен Кремля (в их числе цареубийцы Свердлов и Войков, глава «Союза воинствующих безбожников» Губельман, марионетка Уолл-стрита Джон Рид).

Масонские пентаграммы все еще оскверняют и Кремль, и нашу армию. А в выходящих учебниках и книгах вроде «Очерков истории российской внешней разведки» (М., 1996) под редакцией «академика» и главы российского МИДа Е.М. Примакова прославляются те самые его предшественники-соплеменники — Слуцкие, Трилиссеры и Ко., которые похищали и убивали белых патриотов-эмигрантов.

Таким образом, в 1990-е годы духовные потомки коммунистов-интернационалистов вместе с потомками банкирских династий «мировой закулисы» устроили русскому народу новую «российско-американскую совместную революцию» с теми же целями и жертвами (наше население уменьшается ежегодно на полтора миллиона человек).

Эту новую революцию врагам исторической России удалось осуществить новым — информационно-денежным оружием и под старыми лозунгами «светлого будущего».

Тайна и явь беззакония

В чем же смысл этого нового «светлого будущего», к порогу которого мы подошли?

То есть, что нам готовит «Новый мировой порядок» США, символически изображенный на однодолларовой банкноте в виде масонской пирамиды власти с надписью: «Новый порядок на века»?

На этот вопрос есть ответ: нам готовят «конец истории».

Но он будет не таким, каким его трактует идеолог мондиализма Ф. Фукуяма как «окончательную общественную модель» американского типа.

Конец истории давно описан в откровении Священного Писания: в результате отступления людей от Бога готовится торжество на земле сатанинской «тайны беззакония» (2 Фес. 11), которая, противясь Божественному закону жизни, временно и обманно восторжествует на земле в пришествии антихриста, окончив земную историю согласно закону смерти.

Таким образом, мы разделяем именно ту, оспариваемую проф. Саттоном точку зрения, что «большевицкая революция... отражает многовековую религиозную борьбу между христианством и «силами тьмы» (прил 2.). И это относится ко всем этапам революции с Февраля 1917 г.

Причины ее заключались не только в «грехах» России, которые отмечают западные и советские историки. Да, грехи, особенно начиная с раскола русского общества Петром I, сыграли свою роль.

Однако, нельзя не видеть, что одной из главных причин революции стали не грехи, а достоинства России, и даже, ее последнего Царя.

Россия была последним «белым пятном» истинных христианских ценностей в эпоху наступавшей капиталистической цивилизации, разлагающей мир. На религиозном языке этот процесс разложения христианского мира называется апостасией — отступлением людей от Божественной Истины.

А власть, сопротивляющаяся апостасии, отождествляется с тем «Удерживающим», о котором апостол Павел говорил как о последней преграде воцарению антихриста (2 Фес. 2, 7-8).

И если рассмотреть историю Нового времени, то очевидно (об этом на своем языке писал и Маркс), что этим «Удерживающим» была правоверная Россия во главе с Русским Царем — Помазанником Божиим.

Поэтому его свержение и убийство было ритуальным (относительно недоказанности убийства уже указывалось ранее - С.Г.), переломным моментом истории, — независимо от того, сознавали это или нет сами заговорщики и убийцы.

Быть может, этот религиозный уровень проблемы не всем читателям покажется уместным в данной документальной книге — но без него не понять даже подлинного смысла ежедневной сводки новостей.

Нам же следует осознать смысл происшедшего с нами во всем XX веке, чтобы понять историческое призвание России и то, за какую Россию вновь идет борьба сейчас.

Эта тема является основной целью нашего альманаха «Русская идея», преломляясь в разных аспектах; к другим его выпускам мы и относим наших читателей^[11].

Сейчас же вкратце отметим, что с православной (правоверной, если быть точным - С.Г.)  точки зрения могут быть два принципиально разных типа общества:

1) общество, сознающее смысл жизни как исполнение Божия замысла о человеке, воспитывающее его к духовному совершенству и тем самым спасающее его для жизни вечной — такова цель православной монархии;

2) общество, игнорирующее Божественный замысел и управляющее людьми посредством опоры на людские пороки, для господства над преходящим миром земным — что предлагал сатана Христу в пустыне.

 В «русской» революции 1917 г. столкнулись эти две концепции, и с сокрушением удерживающей России человечество вступило в предапокалипсическую эпоху. Продолжительность ее нам знать не дано.

Однако в библейском примере с городом Ниневия нам дано понять, что судьба мира зависит от поведения людей: если мы сможем осознать свои ошибки и грехи, покаяться в них и извлечь уроки для возвращения к Истине — земная история будет продолжаться.

Если человечество окажется уже неспособно к этому и продолжит свое скольжение вниз — то конец истории наступит скоро.

 Пока что после падения власти КПСС произошло не преодоление коммунистического режима в сторону воссоздания исторической России, а запланированная «мировой закулисой» конвергенция этого режима в сторону западной постхристианской демократии — системы, сознательно и свободно (в отличие от насильственного коммунизма) выбравшей путь тайны беззакония.

И для этого имелись не только личные эгоистические причины у западных и перекрасившихся советских политиков. Их объединяет и духовная связь, ибо при всем былом противоборстве капитализма и марксизма они изначально имели один и тот же идеал: контролируемое унифицированное материалистическое общество.

Разница была лишь в методах контроля и унификации. Большевицкие материалисты надеялись этого достичь тотальной отменой личной свободы человека, — но это оказалось утопией, ибо человек по своей духовной природе нуждается в свободе и всегда будет оказывать стихийное сопротивление такому эксперименту, обрекая его на крах и делая такое государство уязвимым.

 Тогда как либерально-демократические материалисты сделали ставку на эксплуатацию человеческой свободы — как свободы человеческих пороков — представляющих собой более эффективное (ибо «добровольное») средство закабаления посредством денег и их СМИ.

 Эта «свобода» (свобода от Божественной Истины) была целью называемых «буржуазных» революций на Западе: они тоже были этапами на пути к господству все той же «мировой закулисы».

Совершенно оправданно один из персонажей книги проф. Саттона, ведя в США агитацию в пользу признания власти большевиков, утверждал что российская революция лежит в том же русле, что и американская, создавшая США как независимое от монархической Англии масонское государство.

Идейное родство коммунистической и капиталистической систем проявилось и в их общей символике — пятиконечной звезде, которая, согласно масонскому словарю, «относится к общепринятым символам масонства», имеет связь с традицией каббалы и «восходит к «печати Соломона», которой он отметил краеугольный камень своего Храма».

«Молот» из советского герба также означает у масонов инструмент построения Храма^[12]. В масонстве вся символика происходит от Храма Соломона, с воссозданием которого связывается построение масонского «светлого будущего», своеобразного «рая на земле».

Согласно же христианскому преданию, возникшему до масонства, в восстановленном Храме Соломона воссядет антихрист как всемирный правитель.

Быть может, эта символика была принята большевиками непродуманно, подражательски, но образ родства между масонством и коммунизмом получился впечатляющий: ведь и коммунисты претендовали на построение похожего «светлого будущего». Только в их терминологии оно называлось не «Новым мировым порядком», а «Новым миром».

Будучи убежденным республиканцем, проф. Саттон не согласится с таким выводом. Но его книга — хотел того автор или не хотел — вскрывает олигархическую сущность западных демократий.

На этом фоне тем более невозможно согласиться с ним в оценке российской монархии: разве при ней было возможно такое всевластие финансовой олигархии, как в демократическом «обществе, истинно свободном для индивидуума», которое проф. Саттон противопоставляет и царской России и большевикам?

Завершая это послесловие, подчеркнем и наш практический вывод из книги американского профессора: если Россия возродится, она должна будет предъявить Западу счет за все наши страдания в XX веке, по крайней мере нравственный счет.

Конечно, большинства потерь, как и сотни миллионов жертв, в земной мир уже не вернуть. Но зло должно быть названо злом — для того, чтобы дать всем людям в мире возможность последнего выбора пути добра, иначе продолжение катастрофы ждет уже всех.

Должны быть четко определены и носители зла. В постхристианских демократиях масонство, сыграв свою роль «тарана старого мира», уже выполнило свое историческое предназначение. Оно, конечно, по-прежнему влиятельно, но существует скорее по инерции.

Масонство было лишь инструментом антихристианской «закулисы», которая сейчас имеет более эффективный инструмент глобального воздействия: станок для печатания долларов — в виде пряника, и военную мощь НАТО — в виде кнута.

Сейчас на Западе обращают на себя внимание закулисные организации нового типа, объединяющие самих власть имущих.

Таковы созданный в 1921 г, в США банкирскими династиями и масонством «Совет международных отношений» (сейчас в нем важные роли играют Д. Рокфеллер и Г. Киссинджер), основанное в 1954 г. в Европе теми же кругами более широкое общество «Бильдерберг» и созданная в 1972 г. 3. Бжезинским и Рокфеллером «Трехсторонняя комиссия» (для представителей от США, Европы, Японии).

Все они представляют собой три переплетающихся ветви одного древа, коренящегося в США, ствол которого образуют еврейские банки.

 В деле восстановления России нашему народу в лице этих структур противостоит противник, не брезгующий никакими средствами и имеющий гораздо большую мощь, чем в 1917 году. Поэтому его изучение должно, стать главной задачей российской национальной безопасности.

Разумеется, пока что русские патриоты могут «это» делать лишь по личной инициативе — и хорошо, если у кого-то есть такие возможности в государственных службах. Но в наших руках есть и мощное оружие против этого противника: правда о его роли в «русской» революции.

Уже сейчас в России есть силы, способные воспринять и утвердить в общественном мнении ту принципиальную позицию, которую наш народ сразу после революции выразил устами своего законного возглавления в русском Зарубежье (см. Приложение 7).

Вспомним тот официальный протест-предупреждение «от имени будущей освобожденной России» против величайшего преступления XX века — разрушения исторического Российского государства ставленниками «мировой закулисы».

Уже тогда от имени нашего народа всему миру было четко заявлено, что все результаты этого преступления «будут юридически ничтожны» — сколько бы стран ни согласились узаконить это преступление и сколько бы времени с тех пор ни прошло.

Такие преступления не имеют срока давности, ибо от них зависит дальнейшая судьба мира.

Беззаконие — вот ключевое слово и для оценки революции, и для отношения революционеров к русскому народу, и для отношения западных демократий к преданной ими России.

«Тайна беззакония» стала явью — но в этом и единственный положительный смысл революции: имея доказательство от обратного, мы теперь в состоянии опознать силы зла и лучше организовать сопротивление им.

Михаил Назаров

^[1] Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. С. 307, 317.

^[2] Троцкий Л. К истокам русской революции. 1990. С. 139.

^[3] Ленин В. ПСС. 5-е изд. 1961. Т. 24. С. 120-122, 133.

^[4] Ильин В. Религия революции и гибель культуры. Париж. 1987. С. 11-12.

^[5] Шехтман И. Советская Россия, сионизм и Израиль // Книга о русском еврействе. Нью-Йорк. 1968. С. 333-334.

^[6] Геллер М. Вехи 70-летия. Лондон. 1987. С.67-68.

^[7] Авторханов А. Загадка смерти Сталина. Франкфурт-на-М. 1976. С. 154.

^[8] Текст см. в сборнике: Радио Свобода в борьбе за мир... Москва-Мюнхен. 1992. (Сост. М. Назаров).

^[9] Ильин И.А. Наши задачи. Париж. 1956. Т. 1 и Т. 2.

^[10] Сегодня. М. 1994. 15 марта.

^[11] Другие издания «РИ» перечислены в конце данной книги, они есть в главных российских библиотеках. См. также статьи: Историософия смутного времени // Вече. Мюнхен. 1992. № 46; Запад, коммунизм и русский вопрос // Москва. М., 1995. № 6; статьи о смысле истории: Православная беседа. М., 1994. № 5; 1995. № 3, 5-6; 1996. № 5; 1997. № 6.

^[12] Lennhoff E., Posner О. Op. cit. S. 483. 809. 1192-1193, 664-665.