Page 257 - Откровение. Детство

Светлана де Роган-Оболенская-Левашова «Откровение». Детство

когда родилась наша маленькая дочь — стал таким же любящим и заботливым
отцом. Так прошли, очень счастливые и безоблачные десять лет. Наша милая
дочурка Анна росла весёлой, живой и очень смышлёной. И уже в её ранние де-
сять лет у неё тоже, как и у меня, стал потихонечку проявляться Дар...
Жизнь была светлой и прекрасной. И казалось, не было ничего, что могло
бы омрачить бедой наше мирное существование. Но я боялась... Уже почти
целый год, каждую ночь мне снились кошмары — жуткие образы замученных
людей и горящих костров. Это повторялось, повторялось, повторялось... сводя
меня с ума. Но больше всего меня пугал образ странного человека, который
приходил в мои сны постоянно и не говоря ни слова, лишь пожирал меня горя-
щим взором своих глубоких чёрных глаз... Он был пугающим и очень опасным.
И вот однажды оно пришло... На чистом небосводе моей любимой Вене-
ции начали собираться чёрные тучи... Тревожные слухи, нарастая, бродили по
городу. Люди шептались об ужасах инквизиции и, леденящих душу, живых че-
ловеческих кострах... Испания уже давно полыхала, выжигая чистые людские
души «огнём и мечом», именем Христа... А за Испанией уже загоралась и вся
Европа... Я не была верующей, и никогда не считала Христа Богом. Но он был
чудесным Ведуном, самым сильным из всех живущих. И у него была удиви-
тельно чистая и высокая душа. А то, что творила церковь, убивая «во славу
Христа», было страшным и непростительным преступлением.
Глаза Изидоры стали тёмными и глубокими, как золотая ночь. Видимо всё
приятное, что подарила ей земная жизнь, на этом заканчивалось и начиналось
другое, страшное и тёмное, о чём нам скоро предстояло узнать... У меня вдруг
резко «засосало под ложечкой» и стало тяжело дышать. Стелла тоже стояла
притихшая — не спрашивала своих обычных вопросов, а просто очень внима-
тельно внимала тому, о чём говорила нам Изидора.
— Моя любимая Венеция восстала. Люди возмущённо роптали на улицах,
собирались на площадях, никто не желал смиряться. Всегда свободный и гор-
дый город не захотел принимать священников под своё крыло. И тогда Рим,
видя, что Венеция не собирается перед ним склоняться, решился предпринять
серьёзный шаг — послал в Венецию своего лучшего инквизитора, сумасшедшего
кардинала, который являлся самым ярым фанатиком, настоящим «отцом ин-
квизиции», и с которым не считаться было никак нельзя... Он был «правой ру-
кой» римского Папы, и звали его Джованни Пиетро Караффа... Мне тогда
было тридцать шесть лет...
(Когда я начала по-своему просматривать историю Изидоры, показавшу-
юся мне достаточно интересной, чтобы о ней написать, меня очень обрадовала
одна деталь: имя Пьетро Караффы показалось знакомым, и я решила поискать
его среди «исторически-важных» личностей. И какова же была моя радость, ко-
гда я нашла его тут же!.. Караффа оказался подлинной исторической фигурой,
он был настоящим «отцом инквизиции», который позже, став уже Папой Рим-
ским (Paul IV), предал огню лучшую половину Европы. О жизни Изидоры я, к
сожалению, нашла всего лишь одну строчку... В биографии Караффы есть од-

К оглавлению 253