Page 318 - Зеркало моей души, Том 1

Николай Левашов «Зеркало моей души». Том 1.

и не думали именно в этом ракурсе, но я думал именно так. Первыми моими
победами было то, что я научился очень быстро отключаться от внешнего мира
и сосредотачиваться на том, что я должен говорить. Я по-прежнему не любил
публичных выступлений, но уже мог преодолеть необъяснимое для меня в то
время состояние и более-менее слаженно передавать свои мысли. Это не
означает, что я не реагировал на ментальные удары аудитории, я всегда очень
сильно волновался перед каждым своим выступлением, но необходимость
толкала меня к тому, чтобы заставлять себя преодолеть это весьма неприятное
состояние. И это не касается выступлений на сцене, а только на уроках и
собраниях.

А к сцене… я относился, как бы это сказать, с некоторой
предубеждённостью и старался на неё не попадать без крайней необходимости.
И в детстве я пытался избегать сцены в любом варианте её применения. И делал
для этого всё, что было возможно. Помню, как один раз, когда уже был в седьмом
или восьмом классе, нас всех согнали в актовый зал школы и начали
прослушивание для хора. Само прослушивание немного напоминало ситуацию
из легенды об Одиссее, когда он с товарищами оказался запертым в пещере
людоеда-циклопа. Ослеплённый Одиссеем циклоп, выпускал из пещеры своих
овечек, ощупывая каждую перед тем, как выпустить. Одиссей придумал
набросить на себя и товарищей овечьи шкуры и таким образом выскользнул из
лап циклопа-людоеда. Так вот, ситуация в школьном актовом зале в некоторой
степени напоминала эту легенду. Единственным способом, каким можно было
покинуть этот зал и пойти домой, было прослушивание. Мне жутко не хотелось
проходить прослушивание, но делать было нечего. Один за другим мои
школьные товарищи покидали актовый зал. Кого-то «забраковывали», кого-то
записывали. Мне очень не хотелось попасть в список отобранных и пришлось по
ходу дела придумать для себя «овечью шкуру». Когда очередь дошла до меня, я
с обречённостью двинулся к пианино. Молодая женщина, которая проводила
прослушивание, наиграла аккорды и попросила меня пропеть ноты. Я сделал, что
меня просили, и тут меня осенила одна спасительная мысль! Когда для меня
проиграли очередной аккорд на тон выше предыдущего и попросили спеть ноты,
я пропел в той же тональности, что и в первый раз. Это почему-то очень
расстроило молодую женщину, и она ещё раз попросила меня попытаться спеть
в нужной тональности. И я… вновь спел ноты, как и в первый раз.
Помучившись со мной несколько раз, она с досадой сказала мне, что у меня
может быть единственный бас такой силы на всю страну и попросила меня ещё
раз пропеть ноты в другой тональности. И я с прискорбной физиономией пропел
всё в той же тональности, что и в первый раз. И добился своего… меня с досадой
отпустили на все четыре стороны, и я, довольный своей выдумкой, понёсся
домой. Мой трюк заключался в том, что я прекрасно мог повторить всё в нужной
тональности, но, понаблюдав за несколькими прослушиваниями своих
одноклассников, я понял, что отсеивают всех тех, кто не может повторить в
нужной тональности. Давать «петуха» преднамеренно мне не хотелось по той
простой причине, что со стороны это выглядело очень уж смешно, а мне самому

К оглавлению 318