Page 20 - UM

С т р а н и ц а | 19

во Французской Академии наук: «Как только машина произнесла несколько слов, г-н
постоянный секретарь устремился к обманщику и стиснул ему горло железной рукой. –
Вот видите! – удовлетворенно сказал он коллегам. Однако к общему удивлению
машина продолжала издавать звуки…» Тем временем великие умы, встречая сильное
сопротивление, тайно вооружаются, чтобы подготовить самую потрясающую
революцию знаний, какую знал когда-либо «исторический» человек. Но все пути пока
еще перекрыты.

Перекрыты и наглухо закупорены. Сообщения об ископаемых останках
доисторических людей, которых накапливается все больше, – с порога отметаются.
Разве не доказал великий Генрих Гельмгольц, что Солнце извлекает свою энергию из
собственного сокращения, то есть из единственной силы, которая, наряду с горением,
существует во Вселенной? И разве не показывают его расчеты, что не более сотни
тысяч лет отделяет нас от рождения Солнца? Откуда тогда длительная эволюция? К
тому же, будет ли когда-нибудь придуман надежный способ датировки прошлого? Так
что давайте, люди-явления, попробуем остаться хотя бы серьезными в этом коротком
промежутке между двумя ничто. Факты! Факты! Ничего, кроме фактов! Поскольку
понятия энергии и материи не популярны, лучшие из исследователей обращаются к
эфиру – всепроникающей среде, обеспечивающей движение световых и
электромагнитных волн. Лорд Гайли, представлявший в конце XIX века официальную
английскую науку во всем ее величии, создает теорию гироскопического эфира: эфир
состоит из многочисленных волчков, вращающихся во всех направлениях. Иными
словами, «если творение человеческого ума может дать представление о полном
безобразии, то теории лорда Гайли это вполне удалось».

Именно в спекуляциях с эфиром увязли лучшие умы конца XIX века. Но в 1898 г.
разразилась катастрофа: опыт Майкельсона и Морли разрушил гипотезу эфира.
Свидетельства этого краха можно найти во всех произведениях Анри Пуанкаре.
Пуанкаре, гениальный математик, чувствовал, что его безмерно тяготит бремя XIX века
– тюремщика и палача фантастического. Он бы открыл относительность, если бы
посмел это сделать. Но он не осмелился. «Ценность науки», «Наука и гипноз» – это
книги отчаяния и самоустранения. Для него научная гипотеза никогда не бывает
верной, она может быть только полезной. Как в испанской гостинице – там можно
найти только то, что ты принес с собой. По мнению Пуанкаре, если бы Вселенная
уменьшилась в миллион раз, а мы – вместе с ней, то никто бы ничего не заметил.
Спекуляции бесполезны, так как они оторваны от всякой чувственной реальности.
Этот аргумент цитировался до самого начала нашего века как образец глубокомыслия.
До того самого дня, когда один инженерпрактик заметил то, о чем всегда знал
колбасник, – ведь окорока-то падают. Вес окорока пропорционален его объему, но
крепость веревки пропорциональна только длине ее отрезка. Если вся Вселенная
сократится только на одну миллионную, то под потолком не останется ни одного
окорока! Бедный великий Пуанкаре! Этот мастер мысли писал: «Одного здравого
смысла достаточно, чтобы понять, что разрушение города посредством лишь
полукилограмма металла – это вполне очевидная возможность».