Page 208 - UM

С т р а н и ц а | 207

Читателю необходимо уяснить, что с 1934 года, когда вся деятельность нацистской
партии в деле сплочения нации и сфере пропаганды меняет направление, или, точнее,
более строго ориентируется вождями в отношении тайной доктрины, – перед нами уже
не национальное политическое движение. Пусть пропагандистские тезисы в целом
остаются теми же – это уже только видимость, только шум, которым очаровывают и
увлекают массы, описывают ближайшие цели, за которыми, однако, скрывается совсем
другое.

Бразиллаш говорит: «Отныне ни с чем ни считаются, кроме неутомимой погони за
неслыханной целью. Теперь, имей Гитлер в своем распоряжении народ, который более
чем немцы годился бы на службу его высшей идее, он не задумался бы и Германию
выбросить на свалку». Нам бы хотелось слегка поправить Бразиллаша: «Вовсе не его,
Гитлера, „высшей идее“, но высшей идее магической группы, действующей через него».
С этим, в сущности, сам Бразиллаш мог бы согласиться, поскольку в другом месте он
признает, что «Гитлер, не торгуясь, пожертвовал бы всем человеческим счастьем,
своим и своего народа, прикажи ему это таинственный долг, которому он
повиновался».

– Я открою вам секрет, – как-то сказал Гитлер Раушнингу, – я создаю орден. – Он
упомянул о Бургах, где будет происходить первое посвящение, добавив: – Оттуда
выйдет человек второй ступени, человек, который будет мерой и центром мира,
человек-бог – превосходная степень и фигура бытия, культовый образ… Но есть еще и
другие уровни, о которых мне не дозволено говорить…

Авторы настоятельно просят читателя внять еще одному предупреждению: тайное
учение нацизма принималось десятками, сотнями тысяч распорядителей, более или
менее применялось миллионами слепых, несведущих исполнителей. Отсюда и
возникает неизбежная неосторожность, хаотичность, противоречия, которые сбивают
с толку даже имеющего ключ исследователя.

Тем более трудно тому, чья осведомленность ограничена газетными сообщениями,
выражающими в своей массе точку зрения журналиста и редакции.

Все мы упорные детерминисты, нам нравится, нам нужно, мы требуем развития
событий по прямой линии, от причины к соразмерному ей следствию.

К сожалению, детерминизм исторических событий более сложен, чем излюбленные
нами развития литературных сюжетов.

Вспомните историю религий. Им понадобились столетия, дабы культ принял ясную
форму. Ясную? Но мало ли осталось противоречий в любой из современных религий? А
ведь нацизм имел в своем распоряжении лишь несколько лет.

Однако (не устанем повторять) – успехи нацизма как культа, как новой цивилизации,
превзошли все, когда-либо случавшееся в истории. Это страшный для нас факт! Мы
ощущаем его особенное значение. Мы ощущаем этот факт, как удручающе грозный