Page 224 - UM

С т р а н и ц а | 223

математическая мысль, поднимаемая высшим разумом до такого уровня, когда она
охватывает все живое…

В этом мире, где человек ни в чем не уверен – ни в себе самом, ни в своем окружении,
определяющем для него законы и факты, – с удивительной быстротой рождается
новая мифология. Кибернетика обусловила мысль о слабости человеческого разума
перед разумом электронного мозга, и подавленный этим рядовой человек смотрит на
зеленый глазок «мыслящей машины» с таким же страхом, с каким древний египтянин
смотрел на сфинкса. Атом восседает на Олимпе с молнией в руке. Едва начали строить
французскую атомную станцию в Маркуле, как окрестные жители решили, что их
помидоры погибнут. Бомба разладила наше время, заставив рожать чудовищ.
Литература, называемая научнофантастической, насыщеннее, чем литература
психологическая, и составляет современную Одиссею, с марсианами и
сверхчеловеками. И уже такой вот метафизический Улисс возвращается домой,
победив пространство и время.

К вопросу «Одни ли мы?» добавляется вопрос «Последние ли?». Остановится ли
эволюция на человеке? Не формируется ли уже высшее существо? Или, может, оно уже
среди нас? И каким его нужно представлять: как автономное или как коллективное
существо, целую человеческую массу, то волнующуюся, то застывающую, целиком
достигшую сознания своего единства и подъема? В «эпоху масс» индивидуальность
умирает, но для передачи духовной традиции это спасительная смерть – смерть как
условие истинного рождения. Индивидуальность умирает для человеческого сознания,
чтобы родиться для Сознания Космического. Она чувствует, что на нее оказывается
колоссальное давление, и должна умереть, либо сопротивляясь, либо повинуясь.

Если присмотреться, все это лучше отражает глубину мыслей и направленность
сегодняшнего человека, чем анализ неонатуралистического романа или
политикосоциальные исследования. Скоро мы увидим, как тот, кто присвоит себе
функции наблюдателя, смотрящего на новое прежними глазами, будет испепелен
молнией фактов.

В этом мире, открытом для необычного, человек на каждом шагу наталкивается на
вопросительные знаки, такие же огромные, какими были допотопные животные и
растения. Они ему не по росту. Но каков на самом деле его рост? Семантика и
психология развивались медленнее, чем физика и математика. И человек XIX века
вдруг оказался лицом к лицу с другим миром. Но разве человек социологии и
психологии XIX века – настоящий человек? Ничуть не бывало. После интеллектуальной
революции, названной «Рассуждением о методе», после рождения наук и
энциклопедического духа, после весомого вклада рационализма XIX века мы живем в
момент, когда размах и сложность открывшейся действительности с необходимостью
должны потребовать от ума такой позиции, которая кардинально отличалась бы от
вчерашней. Вторжению внешнего фантастического должно соответствовать и
исследование фантастического внутреннего. Существует ли внутреннее
фантастическое? И то, что сделал человек, не является ли проекцией того, что он
представляет собой, или того, чем он станет? Этим-то исследованием внутреннего