Page 135 - UM

С т р а н и ц а | 134

случаю, – поддающиеся восстановлению прекрасные ансамбли и произведения
искусства. И все это надо постигнуть».

Физик знает, что такое ненормальные, исключительные, пульсирующие энергии: они
позволили открыть распад урана и таким образом вступить в бесконечную область
изучения радиоактивности. Вот и мы отыскали пульсации необыкновенного.

***

Книга лорда Рассела Ливерпульского «Краткая история преступлений нацистской
войны», опубликованная через одиннадцать лет после победы союзников, поразила
французских читателей своим чрезвычайно сдержанным тоном. Возмущение, обычное
при рассказе об этих фактах, уступило место попытке объяснения. В этой книге
ужасные факты говорят сами за себя, но читатель замечает, что понять причины
такого количества гнусностей невозможно, несмотря на свидетельства фактов.
Выражая это ощущение, один известный специалист писал в газете «Монд»:
«Возникает вопрос, каким образом все это оказалось возможным в двадцатом веке и в
странах, считавшихся самыми цивилизованными в мире».

Странно, что такой вопрос, существеннейший, первоочередной, задается историкам
через двенадцать лет после обнаружения всех архивов. Но задаются ли они на самом
деле этим вопросом? Едва ли. По крайней мере, все происходит так, как если бы они
постарались поскорее забыть о таком шокирующем вопросе, повинуясь
установившемуся общественному мнению. Таким образом, случается, что историк
свидетельствует о своем времени тем, что отказывается писать историю. Едва написав:
«Возникает вопрос, каким образом…», он спешит сманеврировать так, чтобы такой
вопрос не мог быть поставлен: «Вот, – добавляет он тотчас, – что делает человек, когда
он открыт беспрепятственному влиянию своих инстинктов, развязанных и
систематически извращаемых».

Странное историческое объяснение – такое упоминание о тайне нацизма с помощью
солидных подпорок обычной морали! Однако это единственное объяснение, которое
было нам дано, – точно широкий заговор, создавший самые фантастические страницы
современной истории, можно свести к самому начальному уроку, иллюстрирующему
мораль о дурных инстинктах. Можно сказать, что на историю оказывают большое
давление, чтобы свести ее к крошечным размерам условной рационалистической
мысли.

«Между войнами, – замечает один молодой философ, – не имея возможности
распознать, какой языческий ужас развевает вражеские знамена, антифашисты не
смогли предсказать ненавистную им возможность победы Гитлера на выборах».