Page 130 - UM

С т р а н и ц а | 129

***

Если потрясти корзинку с шариками, на поверхности все шарики окажутся в
беспорядке, вернее – в порядке, зависимом от трения, контроль над которым
бесконечно сложен, – но такой порядок позволит нам увидеть бесчисленные странные
встречи, которые Юнг назвал многозначительными совпадениями. Великое изречение
Жака Рижье может быть применено к цивилизациям и к их историческим моментам: «С
человеком случается не то, что он заслуживает, а то, что на него похоже». Школьная
тетрадь Наполеона заканчивается такими словами: «… Святая Елена, маленький
остров».

Очень жаль, что суждения историка о переписи и об исследовании многозначительных
совпадений недостойны его науки, – а ведь эти встречи имеют смысл и неожиданно
приоткрывают дверь в другую плоскость Вселенной, где время не имеет линейного
характера. Его наука отстала от науки вообще, которая в изучении человека и материи
демонстрирует нам все уменьшающееся расстояние между прошлым, настоящим и
будущим. Все более тонкие ограды отделяют нас в саду судьбы от сохранившегося
«вчера» и от вполне сформировавшегося «завтра». Наша жизнь, как говорит Ален,
«открыта в широкие пространства».

***

Есть маленький цветок «саксифраго», исключительно хрупкий и красивый. Его иначе
называют «отчаянием художника». Но он уже не приводит в отчаяние ни одного
художника с тех пор, как фотография и многие другие открытия освободили живопись
от забот о внешнем сходстве. Художник сегодня уже не усаживается перед букетом, как
он это делал прежде. Его глаза видят иное, совсем не букет, его модель служит для него
предлогом для самовыражения посредством расцвеченной поверхности, выражения
действительности, скрытой от глаз профанов. Он пытается вырвать у творения его
тайну. Прежде он удовлетворился бы воспроизведением того, что видит
непосвященный, скользя по всему небрежным отсутствующим взглядом. Он
удовлетворился бы воспроизведением успокаивающей видимости и некоторым
образом участвовал бы в общем обмене мнениями относительно внешних признаков
действительности. Похоже, как историк, так и художник вовсе не эволюционировали в
течение этого полувека, и наша история фальшива – как фальшивы были бы женская
грудь, кошечка или букет под кистью, застывшей на принципах 1890 года.

«Если наше поколение, – говорит один молодой историк, – намерено со всей ясностью
изучать прошлое, то ему потребуется сначала сорвать маски, под которыми остаются
неузнанными те, кто делает нашу историю… Беспристрастные усилия, совершенные
фалангой историков в пользу простой правды, являются сравнительно недавними».