Page 79 - UM

С т р а н и ц а | 78

рассматривать каждый предмет с точки зрения высшего ума, узнавшего о его
существовании: «Астрономия» Ночной сторож следит за полудюжиной красных
фонарей на улице, закрытой для движения. Есть газовые рожки, фонари и освещенные
окна в квартале. Чиркают спички, зажигают огни, случился пожар, есть неоновые
вывески и автомобильные фары. Но ночной сторож придерживается своей маленькой
системы…" В то же время Форт возобновляет поиски отброшенных фактов, но теперь
уже систематично и стараясь проверять каждый из них. Он подчинил свою затею
плану, охватывающему астрономию, социологию, психологию, морфологию, химию,
магнетизм. Он больше не собирал коллекцию – он пытался получить рисунок розы
внешних ветров, сделать буссоль для плавания по океанам иных пространств,
разрешить загадку миров, скрытых позади нашего мира. Ему нужен каждый листок,
трепещущий на огромном дереве фантастического: крики, раздававшиеся с неба
Неаполя 22 ноября 1832 г., рыбы, падавшие из облаков в Сингапуре в 1861 г., водопад
мертвых листьев 10 апреля некоего года в Эндр-э-Луар; каменные топоры,
посыпавшиеся на Суматру вместе с молнией; падение живой материи; космические
Тамерланы совершают похищения; обломки блуждающих миров циркулируют над
нами… «Мой разум таким образом сильно контрастирует с ортодоксами. Так как у меня
нет аристократической пренебрежительности, свойственной нью-йоркскому
консерватору или эскимосскому шаману, то я должен постараться постигнуть новые
миры»…

Всем этим миссис Форт абсолютно не интересовалась. Она даже была настолько
безразлична, что не заметила экстравагантности. Он не говорил о своих работах, а если
и говорил, то лишь с ближайшими друзьями. Он не стремился видеть их. Он лишь
время от времени им писал. «У меня такое впечатление, что я предаюсь новому греху,
предназначенному любителям неведомых прежде грехов. Вначале некоторые из моих
данных были настолько устрашающими или настолько смешными, что их ненавидели
или презирали при чтении. Теперь дело идет лучше: находится немного места и для
жалости».

Его глаза стали уставать. Он начал слепнуть. Он остановился и размышлял много
месяцев, питаясь только ситным хлебом и сыром. Зрение вернулось к нему, и он
отважился изложить свое личное, антидогматическое мировоззрение, и с большим
юмором открыл свое понимание другим. «Порой я замечают, что сам не думаю о том, во
что предпочитаю верить». По мере того, как он продвигался вперед в изучении
различных наук, он все больше обнаруживал их недостаточность. Их нужно разрушить
до основания, потому что нехорош сам способ мышления. Нужно все начать сначала,
введя исключенные факты, на которые он завел циклопическую документацию. Сперва
вновь ввести их, затем объяснить их, если возможно. «Я не собираюсь сотворять себе
кумира из абсурда. Я думаю, что во время первых попыток ощупью невозможно узнать,
что станет приемлемым после. Если один из пионеров зоологии (которую нужно
пересоздать) слышал разговоры о птицах, растущих на деревьях, то он должен
сигнализировать, что такие разговоры слышал. Тогда – но только тогда – он должен
просеять через сито все данные об этом».